*здесь приведен фрагмент свидетельства Александра Семченко из книги «Молодежь семидесятых», гл.13.

Тюремное преследование 60–70х никогда не прекращалось. Касалось оно в основном Совета церквей, того что называлось «незарегистрированным братством» или «инициативниками». Поскольку мы дружили со всеми, включая все руководство, то их преследование касалось и нас. Мы приобретали определенный опыт. Встречали некоторых братьев из тюрьмы. Видели, как делает это молодежь. Цветы, специальное богослужение, воспоминания о пережитом, благодарности Богу за возвращение… И новые узы, которые не заставляли долго ждать, ведь вернувшиеся из тюрьмы не собирались менять свою жизнь и отойти от служения. Как правило, это был образец стойкости и последовательности. Я хорошо помню несколько сроков Петра Васильевича Румачика, ныне здравствующего, и вернувшегося опять в незарегистрированную церковь из автономной церкви.

Образцом несгибаемости служил Редин Анатолий Сергеевич, живший в Рязани, и многие другие братья. Я уже упоминал, как молодежь проходила процесс освящения, практиковавшийся среди верующих Совета церквей. Анатолий Сергеевич был в свое время единственным известным нам служителем, не боявшимся молиться за одержимых и безнадежно больных. К нему «не зарастала народная тропа», его многодетная семья из-за этого страдала, поскольку изо всех краев нашей необъятной Родины к нему ехали нуждающиеся, и он никому из них не отказывал в молитве за исцеление, в том числе и за одержимых, что само по себе довольно страшное зрелище. Он был поместным служителем Рязанской церкви. Он был замечен руководством Совета церквей, и его избрали на какую?то ответственную должность — что-то вроде благовестника. После этого он стал ездить по другим городам вместе с другими руководителями (с П. В. Румачиком и М. И. Хоревым). Они молились над молодежью втроем. Я запомнил это обстоятельство. Участие в молитве руководства Совета церквей вызвало негативную реакцию среди руководства нашей церкви, тем более среди внешних, которые испугались того, что наша молодежь может примкнуть к молодежи из нерегистрированных церквей.

Хочется сказать несколько слов об исповедании, которое практиковал Редин. Он долго беседовал с каждым из верующих, иногда по два часа и более, если был особо трудный случай. Он досконально расспрашивал о личной жизни семьи или отдельного молодого человека или сестрички. Он пытался докопаться до сути духовной проблемы. Вопросы касались в основном интимной жизни, предохранения — всего, что было запретной темой и практически не обсуждалось в наших кругах. Такие разговоры у многих поначалу вызывали культурный шок. Но человек раскрывался, находились проблемные точки, которые, как правило, и были источником болезни или неправильных отношений с Богом. Потом следовала молитва. И если человек просил об исцелении от болезни, то молились и об этом.
Анатолий Сергеевич считал, что главное — не исцеление тела, а исцеление души. А уж как решит Бог с телом человека — другая проблема. Это мне запомнилось на всю жизнь как образец правильного служения в протестантской среде.

Служение Редина было поддержано руководством Совета церквей. Правда, они осторожно относились к его практике экзорцизма. Они не обладали теми же способностями что Редин. Помню собрания с их участием в Брянске, когда присутствовало несколько одержимых: кто?то бился в конвульсиях, кто?то кричал. Видя эти проявления бесовского духа, верующие с особым рвением молились. И сила Божья как никогда мощно проявлялась на таких собраниях. Одержимость проявляется там, где сила Божья. Редин молился сам, с группой братьев. Действие Бога было наблюдать очень интересно, но и страшно. Мы, молодые, чему?то научились и потом практиковали в своей жизни.

Редина арестовывали несколько раз. После очередной отсидки он не вернулся в Совет церквей, а зарегистрировал отдельную автономную церковь и стал собираться с братьями и сестрами отдельно. Мне это показалось странным. Я уже тогда догадывался о проблемах, царящих в Совете церквей. Были там серьезные разногласия, и решение Редина было продиктовано и этим, а не только страхом очередного ареста. Тем не менее регистрация автономных церквей, вышедших из Совета церквей, началась повсеместно. Само движение автономных церквей началось, скорее всего, с Иосифа Бондаренко в Риге. Потом началось движение автономной церкви в Киеве под руководством Величко. С Иосифом Бондаренко я довольно долго дружил и хорошо его знал.
Таким образом наша молодежь прикасалась к узам и гонениям. Мы старались поддерживать и узников: собирали для них теплые вещи, и оставшихся на свободе служителей Совета церквей: закупали бумагу для издательства «Христианин». Но узы как таковые нас обходили стороной. Впервые опасность отправиться в тюрьму возникла, когда мы уже печатали большое количество литературы: в основном песенники и другую вспомогательную литературу. Печатать Библию у нас возможности не было.